зато мой друг лучше всех играет блюз (ц)
В последний раз мы слышим школьный наш звонок,

В последний раз бежим всем классом на урок,

В последний раз, теперь закрыта в детство дверь,

Ну вот и все, мы стали взрослыми теперь.



Мы говорим не «до свиданья», а «прощай!»,

Своих детей мать-школа помнить обещай,

А что не так, ты уж пожалуйста прости,

Прости за все, прости и просто отпусти.

Света Стулова, <..> 11А 2004 год


Все смешалось в доме Облонских…

Точнее, все так быстро переменилось, что я не сразу успела сообразить, что, куда, когда и почему. Все планы и мечтанья (доказавшие свою бессмысленность) рухнули под тяжестью непредсказуемой действительности. Все просто: мама отобрала у Костика ключи от квартиры… Вот так. Я услышала и спросила девчонок: «Что, не будем, что ли, отмечать?»

- Как? У Надьки! Вы еще ничего не знаете? Вам не сказали?

- Нет…

- Надо остальных спросить, а то, может, не все еще знают. Пошли…

Оповестили всех, а толк был все же небольшой, мальчишки, которые собирались к Костику, сказали, что не пойдут…

- Нам физкультуру на следующее утро сдавать!

- А… Так не пойдете, значит?

- Нет, мы не пойдем…

- Жаль, очень жаль, - У Надьки особенная манера говорить (не то, что слова, а вообще само то, как она произносит те же слова и что она при этом может делать), особенно с мальчишками… нашими – еще особеннее.

…На Последний звонок почти все девчонки в формах пришли. В нашем классе – вообще все, за единственным и всем понятным исключением. Светка еще до этого сколько раз повторяла:

- Вот ты меня в форме представляешь?

- … (некоторое молчание да улыбки сплошь и рядом)

Помню, я спрашивала ее сама:

- Свет, а ты в форме идешь?.. На Последний звонок?

- Нее, че я дура, что ли? – сказала таким голосом, да еще с такой интонацией, что стало ясным, что никто никогда ни за что не заставит напялить ее эту форму…

… Я ничего капитально не успела сделать утром…

У меня все пошли кто куда. Я даже думала, что они и не придут, только бабушка… Вроде бы собирались к полдевятого, ан не вышло (у меня)! К бабушке за цветами в восьмом часу утра, шлепанье кроссовок по мягкой грязи после ночной грозы, шесть мокрых нарциссов и, если не ошибаюсь, семь тюльпанов, один из которых, даже два, как мне показалось, ну никуда не годились! Но чтобы не обижать ни бабушку, ни тех, кто мне добровольно давал эти цветы, я, конечно, взяла все, поблагодарила и почапала до дому… Прихожу, время улетело куда-то уже в прошлое, ничего не собрано, я переволновалась еще: мама ушла на работу, а кто мне косички будет заплетать? Я чуть не разревелась, брата попросила что-то сделать, а он как пентюх. Вот и побежала в школу, благо – недалеко, даже еще ближе. Забегаю в школу, в руках гитара, пакет, цветы, от которых немного фартук испачкался. Как зареву тете Наде да тете Шуре:

- Ну вот, посмотрите, щас облетят цветы-то! Раскрылись так сильно, что мне с ними делать? А-а-а…

- Да ты не волнуйся, они не облетят, просто они ночью спят.

- Да я знаю, только вон они все раскрылись шире некуда, аж лепестки отвисают!

- Да не плачь, все будет хорошо!

- А Лен! Привет. Слушай, застегни мне на рукавах, вот, – так, знакомая-десятиклассница.

- Давай.

В общем, меня обслужили как подобается. И вот я уже бегу вверх через две ступеньки и врываюсь в родной класс. Три девицы под окном… Красивые, нарядные, бантики, хвостики, коротенькие формы.

- О, вот и Катька пришла!

- Девчонки! Давайте быстрей! Сделайте мне че-нибудь на голове! А то у меня дома вообще никого нет.

- Давай я тебе сделаю. А у тебя есть че-нибудь?

- В смысле? А! Бантики в пакете, сейчас.

- Ей резинки надо, а то слетят.

- Ничего не слетят, у меня тоже без резинок.

- А у меня белых и вообще нет!

- А у меня не белые, а просто… от трусов! Хх…

- Ха-ха! От трусов! Правда, что ли?

- Ды да. Ги-ги!

- Ой, не могу, рассмешила, а то я не выспалась, вот и реву, проснулась полшестого, так и не смогла заснуть потом – нервы!

- А я поздно легла вчера.

Потом пришло пополнение…

- А я вчера специально не ела вечером, чтоб мне форма налезла.

- И я тоже! – со сверкающей улыбкой говорила Наташка.

- Все ли, Свет?

- Да, сейчас, вот все.

- Ой, спасибо, что бы я делала!

Тут и парни заявились:

- О, кто пришел!

Они, конечно, такие все стеснительные, головы сразу вниз, в глаза не смотрят, улыбаются как-то застенчиво… И за гитару сразу…

…Вот мы уже в коридоре... В ожидании скорого выхода в большой светлый зал… Ругаемся, арём, как всегда, болтаем о ни о чем…

- Ну вот, куда мне девать этот цветок?

- Съешь!

- А ты отдай вон детишкам. (Света)

- Да у них своих цветов предостаточно.

- Дай сюда, – сказал Костик. Я ему отдала с превеликой радостью, да еще и с желанием узнать, что он будет с ним делать дальше.

А он просто протянул какой-то первоклашке этот разваливавшийся тюльпан и проговорил:

- На, возьми.

Та взяла беспрекословно.

- Ой мама, мы уже идем! – Светка меня напугала таким возгласом, что у меня чуть цветы из рук не вывалились.

Но я вроде бы без приключений дошла до стула и уселась.

Но что было потом! Меня прорвало буквально уже после одной из первых речей… Любка с самого начала и до того момента, пока я не прекратила реветь, твердила:

- Шешечка, ну не плачь, а то я сейчас заплачу! Ну не плачь, а то я сейчас тоже зареву, ну не плачь! – а меня еще больше трясти начало, я как уткнусь ей в плечо – более или менее успокоилась…

Дарили первоклассники нам колокольчики, звоночки такие маленькие, а мне не досталось. Ну вот, думаю, а я тут еще разревелась, когда они пели, а Любка мне и говорит:

- Да не плачь ты, сейчас тебе отдадут.

- Да я не из-за этого, вообще остановиться не могу, еще песню эту спели, не могу, блин…

- Нате, передайте Кате <…>

- На, возьми.

- Ага, спасибо, – слезы вытираю… а они все льются, ни пойми, откуда берутся.

Потом десятые классы выступали… Какую песню пели! Ну ладно, не буду, а то прям щас разревусь! А ведь мы вместе больше не пойдем на урок! Да это я так, бросьте, не обращайте внимания, крокодильи слезы.

А когда сестра одноклассника моего (она седьмой заканчивает) пела: «…И уже других качают наши школьные качели. Школа, школа, я скучаю, как мы быстро повзрослели!», я еще не плакала. А вот как посмотрела на впереди сидящую Ольку, как она вытирала льющиеся, казалось, непрерывно слезы, снова закатилась. Смотрю, и Наташку схватило, я думаю, что ж это такое! А остановиться не могу, да еще и пою вместе с ней.

А потом и мы выступали. Капитально все перепутали, все слова затерялись где-то в памяти, конечно, от волнения… По несколько раз одни и те же слова повторяли… Как весело и одновременно грустно нам всем было!

Финальная песня наша прозвучала, вот и мы должны были вшестером петь другую «нашу». А вышло всего трое… Как я разозлилась на Светку!

- Свет, ты пойдешь, никуда не денешься, – говорила я твердо, – Все, ты идешь, а не идешь, я тебя потащу!

- Нет, Кать, я не выучила ее, Кать, я не пойду, – застонала Светка.

Так и не вышла (зараза!)

- Че же ты дома делала! – вмешалась Олька.

- Ладно, че бы она там ни делала… – мне уже все равно было.

А когда мы вышли (втроем), я уселась и заметила, что Юльки нет. Дернула девчонок, чтобы они ее позвали, а она чего-то ни туда и ни сюда. Ладно, сыграли, спели, только они заспешили в конце, я им еще громче дрынкать да голосить, чтоб они подстроились, а – ни в какую! Наверно, тоже переволновались, что ли…

Может, еще напишу, как праздновали наш самый последний школьный звонок. Там вообще улет был. Я же не пила, дык это была умора просто, прикол! Наверно, мой самый большой и самый лучший праздник до сего времени!